Философия Владимира Соловьева
Философия Владимира Соловьева
СФ МГОУ
Реферат
по философии
на тему: “Философия Владимира Соловьева”
студента II курса
машиностроительного факультета
Данькова Алексея Александровича
шифр 399592 / c
Смоленск 2000 г.
Содержание
Введение……………………………………………………………………... 3
Идея всеединства - центральная идея философии В. Соловьева………… 5
Русская идея в философии В. Соловьева………………………………….. 9
Общие черты социально-исторических изысканий………………………. 12
Заключение………………………………………………………………….. 14
Список использованной литературы………………………………………. 15
Введение
Владимир Сергеевич Соловьев родился 16 января 1853 года в семье
известного русского историка, профессора Московского университета Сергея
Михайловича Соловьева. Его отец принадлежал по линии предков к
крестьянскому сословию, мать была родом из старинной малороссийской семьи,
где сплелись украинские и польские корни, интересно, что из этой же семьи
вышел видный украинский философ Григорий Сковорода. Образование Соловьев
получил в Первой Московской гимназии, затем учился на физико-математическом
факультете Московского университета, в 1872 году, по его собственным
словам, он "вышел” из этого факультета и стал вольнослушателем историко-
филологического факультета, экстерном сдал все экзамены, в том числе и
кандидатские по курсу историко-филологического факультета уже через год и
поступил вольнослушателем в Московскую духовную академию. В 1874 году он
защитил магистерскую диссертацию в Санкт-Петербургском университете по теме
“Кризис западной философии (против позитивистов)”. Этой защитой Владимир
Соловьев заявил о себе как о зрелом самостоятельном ученом (хотя ему был
всего 21 год). По возвращении в Москву он был избран доцентом Московского
университета по кафедре философии, но через полгода после этого отправился
в путешествие по святым местам в надежде обрести собственный мистический
опыт озарения. В дороге его ограбили и он вынужден был вернуться и
возобновить чтение лекций. В 1877 году Владимир Сергеевич оставил службу в
университете. В 1880 году защитил в Санкт-Петербурге в качестве докторской
диссертации свой труд “Критика отвлеченных начал” и начал чтение лекций в
Санкт-Петербургском университете. Уже в первых философских работах
Владимира Соловьева в центре стоял вопрос об отношении Запада и Востока -
противопоставление западной и восточной традиций философствования,
религиозного мировоззрения, поиск внутреннего основания для всеобщего
единства. Его богословские сочинения были в штыки приняты официальной
православной церковью, ему было запрещено после опубликования “Религиозных
основ жизни” печатать религиозно-богословские произведения. В. Соловьев в
80-е годы активно занимается публицистической деятельностью, принимая
участие в полемике “западников” и “славянофилов”. В 1891 году он становится
редактором философского отдела в большом энциклопедическом словаре
Брокгауза и Эфрона, помимо редакторской работы он был автором ряда крупных
статей, трудился над переводом Платона, начал работу над циклом философских
трактатов, излагающих его систему философии, открывающихся работой
“Оправдание добра”. К сожалению, кроме этой работы ни одна больше не вышла,
т.к. неожиданно в расцвете творческих сил Владимир Соловьев умер 30 июля
1900 года в возрасте 47 лет. Он похоронен рядом с отцом в Новодевичьем
монастыре в Москве.
После него осталось собрание сочинений в 10 томах, не считая религиозно-
философских работ, вышедших во Франции на французском языке, три тома
переписки и один том стихов.
Владимиру Соловьеву принадлежит особое место в истории русской
философии. Он стал родоначальником целого направления, школы русской
идеалистической философии, вслед за которым шли Н. Бердяев, П. Флоренский и
другие. Его роль в развитии отечественной философской мысли сравнима с
ролью Гегеля в немецкой философии или с ролью Аристотеля в античной,
поэтому трудно переоценить значение его творчества для национальной и
мировой культуры.
Идея всеединства – центральная идея
философии В. Соловьева
В философии термином “онтология” обозначается учение о бытии, а
“гносеология” – учение о познании. В философии Соловьева, как и в учении
Гегеля, онтология и гносеология, бытие и познание неразделимы и опираются
на единую основу.
Идея всеединства является центральной в философии В. Соловьева, поэтому
всю его систему часто называют философией всеединства. Она оказалась для
него столь значительной по многим причинам, одна из них – обостренно
бережное отношение философа к культуре, стремление сохранить в ней все
лучшее, добытое, не потерять, не утратить приобретенное. По словам Н.
Бердяева, было даже совсем непонятно, “почему такой воздушный, напочвенный,
не земляной человек оправдывает все историческое, из почвы выросшее с
землей связанное”. В философии всеединства речь шла о единении Бога и
человека; идеальных и материальных начал; единого и множественного;
рационального, эмпирического и религиозно-мистического знания;
нравственности, науки, религии, эстетики.
Создавая новую синтетическую философию, Соловьев обратился к анализу
предшествующей философской. Он не отказывает ни одной теории в праве на
существование, по словам Н. Бердяева он “все оправдывает и все
обосновывает, всему находит место”.
Философия, по мнению Соловьева, возникает в период напряженного
кризиса, когда религиозная социальная роль не разрывает человеческое
общество, сознание. Родиной ее он считал Древнюю Индию, где появление ее
было ознаменовано тезисом: “Все едино”. Идея всеединства есть та
цементирующая основа, которая предает целостность всей философии, несмотря
на ее бесконечную вариативность и разнообразие. Рационализм европейской
философии, хоть и односторонне, служил именно этой идее, способствуя
становления свободной личности, стремящейся к познанию. С панлогизмом
Гегеля, считает В. Соловьев, закончилась история философского рационализма,
который в сочетании с философским натурализмом, материализмом и эмпиризмом
приблизил человека к пониманию органического, всеобщего единства природы,
материи, духа и разума с высшим божественным началом. Человечество достигло
такого состояния, когда разорванность, частичность в его собственном бытии
достигла предела, опасного для будущего существования. Одновременно
односторонни философские учения, берущие начало то от духа, то от материи,
то от умозрения или эмпирии пришли, по мнению Соловьева, к бесславному
завершению, потеряв связь с жизнью и уткнувшись в “абсолютное ничто”.
Очевидно настало время новой философии, когда опираясь на достижения
односторонних, частичных учений, можно создать философию, охватывающую все
жизненно важные сферы бытия и способную постичь их в органическом единстве.
Именно такую философию создавал Владимир Соловьев, опираясь на традиции
христианства, хотя его трактовка христианского вероучения, как уже
говорилось, весьма отличалась от официальной.
Его философия начинается с понятия не бытия, а сущего. Позиция
Соловьева явно противостоит Гегелю. Понятие бытия - пустое для Соловьева,
т.к. включает в себя лишь противопоставление небытию, поэтому строить
философскую конструкция можно только на содержательно богатом фундаменте, а
именно, на понятии сущего, абсолютного первоначала, которое “имеет в себе
положительную силу бытия”. Абсолютное начало Соловьев называет абсолютно-
сущим, свободно-сущим Богом. “... божественное начало является здесь (в
мировом процессе) как действующая сила абсолютной идеи, стремящейся
реализоваться или воплотиться в хаосе разрозненных элементов... мировая
душа, как сила пассивная, как чистое стремление, первоначально не знает, к
чему стремиться, т.е. не обладает идеей всеединства, божественный же Логос,
как начало положительное, как сила действующая и образующая, в самом себе
имеет и дает мировой душе идею всеединства как определяющую форму”.
Фактически речь идет о новом способе обоснования идеи креационизма
(творения Богом мира), которая всегда лежала в основе онтологических
взглядов религиозных мыслителей. Абсолютное начало мира есть Бог, он же
источник его единства, так можно пояснить это положение Соловьева. Природа
истинно-сущего, которое будучи началом бытия, заключает в себе все бытие,
поэтому единичное удерживает множественное, цельное - частное. В Абсолютном
сущем, по мысли Соловьева, содержаться два центра – абсолютное начало, как
таковое, и первоматерия. Эта идея сравнима с идеей Аристотеля о форме и
материи, как двух первоосновах бытия. Однако Соловьев иначе понимает
соотношение этих двух начал, а точнее двух сторон всеобщего первоначального
единства. Для первоматерии, выражающей начало многообразия, вводится
понятие София (мудрость). Первоматерия, разумеется, не имеет ничего общего
с тем, что современные ученые называют материей. Включенная в абсолют, она
не может быть ничем иным, как мировой душой. София, отождествленная с
мировой душой, способна не только на должное развертывание заложенных в ней
потенций, но и на искажения, если мировая душа вдруг увлечется излишней
самостоятельностью и уклониться от объединяющего воздействия Логоса. Эти
собственно и объясняется несовершенство мира. София - это преимущественно
материя абсолютно-сущего, прошедшая путь, на котором она максимально
реализовала свойственное ей многообразие и вместе с тем одухотворялась,
прониклась началом единства, обожествилась. София в таком значении является
одним из центральных понятий онтологической концепции Соловьева. “ София
есть тело Божие, материя божества, проникнутое началом божественного
единства. Осуществляющий в себе или носящий это единство Христос, как
цельный божественный организм – универсальный и индивидуальный вместе, –
есть Логос и София”. У Софии, являющейся как бы представительницей
материального мира, но мира устремленного к духовному единству и
совершенству, особое место принадлежит идее человека. “София есть идеальное
совершенно человечества”, - пишет Соловьев. Но София - неразрывная часть
Абсолюта и Бога, ибо без нее нет деятельности Бога. В Философии Соловьева
человек “совечен” Богу, он отрицает утверждение, что Бог может существовать
и без человека. Здесь речь идет не о человеке, как биологическом виде, он
появился в процессе эволюции, а о человеке как идее бытия, которая заложена
в самой основе мира в целом. Софийный идеальный человек принадлежит
вечности, а она ему, поэтому он едино с Богом.
Разорванное эмпирическое существование человека противопоставляет
человека человеку, человека природе, скрывая от нас подлинную сущность
человеческого бытия, а именно, бытия в Боге, в Абсолюте, в единстве. Для
достижения всеединства разобщенность абсолютно необязательно рассматривать
как непреодолимое препятствие. В определенном смысле она даже необходима
для истинного плодотворного всеединства, которое предполагает синтез
многогранных, многокачественных индивидуальностей. Поэтому процесс
дифференциации, отделения элементов от единосущего очень нужен для
плодотворного синтеза, и полезен до тех пор, пока он не угрожает хаосом и
полным небытием.
Принципы онтологии, которые лежат в основе философской концепции
Владимира Соловьева неразрывно вязаны с его гносеологическим учением. В
своей основе единство онтологии и гносеологии у Соловьева базируется на
платоновской идее единства истины, добра и красоты. “... благо истина и
красота суть различные образы или виды единства, под которыми для
абсолютного является его содержание, или все, – или три различные стороны,
с которых абсолютно-сущее сводит все к единству... всякое внутреннее
единство... есть любовь”.
На основе этой идеи Соловье разрабатывает концепцию целостного знания,
которое предполагает постепенный синтез религии, философии, науки. Процесс
объединения происходит сначала в рамках философии, где достигается единство
между ее тремя направлениями: мистицизмом, рационализмом и эмпиризмом.
Каждое из них представляет участников будущего универсального синтеза.
Главный смысл новой теории познания – достичь понимания универсального во
всем объеме его с сохранением индивидуального во все его своеобразии.
Органическая логика Соловьева предлагает обратить внимание на те формы
познания, которые оставались на периферии рационалистических систем, а
именно, на роль интуиции, непосредственного умственного созерцания. Эти
формы знания близки мистическому и в то же время художественному видению
мира, которое успешнее, чем понятийное мышление справляется с задачей
охватить все в единстве. Интуиция и непосредственное умосозерцание должны
стать связующими звеньями между научным, художественным и религиозным
видением мира. В концепции цельного знания подробно прорабатывается мысль о
единстве познавательной и этической деятельности (истина и добро). Соловьев
считает, что невозможно без опоры на нравственность получит критерий
истины. В нравственном сознании познающего заключено единственно стоящее
свидетельство истинности полученных им результатов. Убедиться в их
истинности со стороны, как правило, невозможно: безнравственное сознание
легко находит убедительно звучащие аргументы в пользу своей мнимой
истинности. Только высоконравственная личность познающего субъекта является
гарантом истинности добытых им знаний. Органическая логика предусматривала,
что для познания человеку необходим не только логический инструментарий, но
и угол зрения, жизненная позиция.
Человек в современном его состоянии далеко отстоит от центра
всеединства, находясь в периферийных его областях, где силы обособления,
разъединения преобладают над силами объединениями. Периферийное сознание не
в состоянии охватить единый идеальный, сущностной космос, возвысится до его
понимания. Редкую возможность для этого предоставляют редкие вспышки
вдохновения, озарения близки к тем, которые испытывают истинные художники,
поэты, пророки. В такие моменты открывается подлинность мира, его единство.
Среди вдохновенных чувств помогающих периферийному сознанию преодолеть его
слепоту, первое место принадлежит любви. В ней запечатлен отблеск
могущественных, всеохватывающих сил единения. В теории познания Соловьева,
как и у Платона, в качестве одного из существенных элементов выступает
Эрос. Благотворны даже низшие стадии любви, соединяющие разнополые существа
и подтверждающие существование часто неосознаваемого единения. Но эта
любовь является слабым и искаженным намеком на те возвышенные и всемогущие
силы любви, которые господствуют в идеальном сущностном бытии, создавая его
единство. Познание невозможно без любви, ощущаемой как стремление к
достижению всеединства. Эгоистическая замкнутость противопоказана
познающему субъекту, лишь его любовь и открытость другим людям, ко всему
миру дают необходимый угол зрения для истинного понимания, формируют ту
нравственную основу, без которой познание рано или поздно окажется
бессильным, а то и опасным.
Познание у Соловьева связано с этикой, с эстетическими чувствами, но,
главным образом, с реальным “собирательным творчеством”. Подобно искусству,
идеал которого не в “предварении”, а в “осуществлении” – в подвиге
Пигмалиона, оживившего камень, Орфея, потрясшего своды Аида – познание
становится истинным и плодотворным, включаясь в реальное творчество -
свободную “теургию”, как его называет Соловьев. В реальном творчестве
преобразуются общество, земная природа, универсум. Средством для решения
этих колоссальных проблем Соловьев предлагает единение свободно-
нравственного человечества, развивающегося благодаря нравственному
совершенствованию каждой личности и всего общества.
Русская идея в философии Владимира Соловьева
Владимиру Соловьеву принадлежит заслуга теоретического обоснования
“русской идеи”, которая кратко может быть охарактеризована как идея
богоизбранности русского народа. Что есть русская идея? Об этом он говорит
в большой работе Национальный вопрос в России и ряде других работ, первая
часть которой вышла в 1888 году, а в 1989 появилась вторая часть этого
сочинения. Находясь во Франции, Соловьев прочитал лекцию на тему “Русская
идея”. “Идея нации, -сказал он в этой лекции, – есть не то, что она сама
думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности”. Соловьев
уверен, что у каждой нации есть в мире свое предназначение, возложенное на
нее Богом, или, как он его называет, ее “вселенская функция”, ибо
человечество представляет собой некий большой организм ,где все части
связаны воедино и только на первый взгляд может показаться, что одна из них
может быть вполне самостоятельной и независимой. В чем же предназначение
русского народа? Именно России отведена роль “строителя” Вселенской церкви,
а русскому народу, в силу его промежуточного положения между Западом и
Востоком, – роль основного, базисного народа для последующего всеобщего
объединения народов. Истинная русская идея, считает Соловьев, – это идея,
“засвидетельствованная религиозным характером народа, преобразованная и
указанная важнейшими событиями и величайшими личностями нашей истории”.
Идеи, высказанные Соловьевым в его сочинениях и устных выступлениях,
были ответом на оживившиеся в конце века дискуссии, которые оказались как
бы продолжением старого спора западников и славянофилов. Еще в магистерской
диссертации Соловьев отрицает крайности обоих этих направлений. С годами
его стремление отмежеваться от традиционного славянофильства, сохранив дух
патриотизма и любви к своему народу становится все сильнее. Соловьев
понимал патриотизм не как национальное бахвальство, а как долг нации и ее
интеллигенции осуществлять самокритику. “ Истинная любовь к народу желает
ему действительного блага, которое достигается только исполнением
нравственного закона, путем самоотречения. Такая истинная любовь к народу,
такой настоящий патриотизм тем более, для нас, русских, обязателен, что
высший идеал самого русского народа (идеал “святой Руси”) вполне согласен с
нравственными требованиям и исключает всякое национальное самолюбие и
самомнение”. Например, подлинная любовь к русскому народу абсолютно
несовместима, по его мнению, с антисемитизмом. Усиленное возбуждение
племенной религиозной вражды, как указывал Соловьев, “ в корне развращает
общество и может привести к нравственному одичанию, особенно при ныне уже
заметном упадке гуманных идей и при слабости юридического начала в нашей
жизни. А вот почему из одного чувства национального самосохранения
следовало бы решительно осудить антисемитское движение не только как
безнравственное, но и как крайне опасное для будущности России”.
Антисемитизм был, в глазах Соловьева, одним из тягчайших грехов русского
национализма, но далеко не главнейшим. Не менее отрицательным было его
отношение к национальной “китайщине”, национальному самодовольству и
самопревознесению, к самодовольному третированию культурных достижений
других народов Недостатком этим в полной мере впавшие в национализм
“младшие” славянофилы. Соловьев отмечал, что в их теориях мы имеем дела не
с национальностью, а с национализмом. Если национальность “есть факт,
который никем не игнорируется”, то национализм - “ то же факт – на манер
чумы или сифилиса. Смертность сего факта особенно стала чувствительна в
настоящее время, в противодействие ему вполне своевременно и уместно”.
Национализм славянофильства таил в себе противоречие между восхвалением
народности и подспудным барством, высокомерием по отношению к теоретически
превозносимому народу. Одним из самых явных его обнаружений Соловьев считал
мысль, что русский народ не способен к государственно-политической
деятельности и потому предоставляет эту деятельность правительству, не
нуждаясь ни в каких политических правах, не требуя их для себя. Приведя с
негодованием ряд цитат из славянофильской “Руси”, утверждавшей, будто
русский народ есть народ негосударственный, не стремящийся к
государственной власти, не желающий для себя политических прав, не имеющий
в себе даже зародыша народного властолюбия, а посему он предоставляет
правительству неограниченную власть государственную. Соловьев в разрез
подобным рассуждениям доказывал, ссылаясь на опыт русской истории, что
русский народ с самого начала русского государства “нисколько не
отказывался от деятельного участия в политической жизни”. Проповедь
аполитизма для русского народа Соловьев отвергал как реакционную утопию,
неверную по существу и не соответствующую ни характеру, ни достоинству
русского народа.
Безоговорочно отрицая Запад, но в то же время, страдая от общественно-
политических зол русской жизни, славянофилы, по его мнению, не замечали,
что их борьба против этих зол могла приобрести положительное значение,
только если бы она велась средствами, выработанными историческим развитием
европейского сообщества, развитием политических форм его жизни, его
культуры. “ Сами славянофилы... могли бороться против нашей общественной
неправды единственно только в качестве европейцев, ибо только в общей
сокровищнице европейских идей могли они найти мотивы и оправдание этой
борьбы”.
Небезынтересно, что правящие круги России отреагировали на выступления
Соловьева во Франции подобно славянофилам: они увидели в критическом
подходе философа ущемление интересов России, о чем Победоносцев доложил
Александру III. Может быть в связи с этим, опасаясь политических
преследований, а может по другим причинам, но по возвращении в Россию
Соловьев отошел от активной общественно-политической деятельности,
полностью посвятив себя исследовательской работе.
В спорах о национальном вопросе и русской идее Соловьев отчасти
продолжает ту линию, которая идет от Достоевского, а именно – развивает
сущностный, глобально-исторический подход к самому содержанию и прояснению
понятия “русская идея”, которое было весьма противоречивым в российских
дискуссиях того времени. Достоевский различал три мировые идее – “идею
католицизма”, “старого протестантизма” и “идею славянскую”, или русскую
идею.
Соловьев отличал истинную русскую идею от тех многообразных конкретных
рассуждений о ней, которые уже имели место или еще возникнут в
соответствующих дискуссиях. Среди отвергаемых Соловьевым суждений – идея
“официальной, официозной России”, мнения тех, для кого идеалом стала старая
допетровская Россия. Критической оценке подвергаются слепой “национализм”,
панславизм, обскурантизм, “национальный партикуляризм”, видящий благо
России в ее изоляции от других стран и народов, в частности и в особенности
от Запада. Соловьев показывает, что идеи изоляционизма далеки от реальной
истории России. По мнению Соловьева, Россия, к счастью, никогда не шла по
этому пути. Давайте представим себе на минуту, предлагает он, что было бы,
если бы народ России на деле воплощал антизападнические или любые другие
изоляционистские идеи. Если бы их придерживались новгородцы в IX веке, то
не было бы Российского государства. Если бы их разделял Владимир Киевский,
то Русь не стала бы христианской. Если бы боярам удалось уговорить Петра не
проводить западнически ориентированных преобразований, то не было бы
современной ему России и ее богатой культуры. Соловьев обращал внимание
славянофилов на то, что их собственные рассуждения неотделимы от судеб
мировой, в частности западной, культуры и религиозности. Национализм,
изоляционизм, мессианизм Соловьев не принимал не только из философских,
историко-культурных, но, прежде всего, из морально-религиозных соображений.
Ибо эти идейные уклоны противоречили соловьевской идее Богочеловечества.
В судьбе русского народа, согласно Соловьеву, главное состоит в том,
что он христианский народ, и поэтому он должен “вступить в совместную жизнь
христианского мира” и в согласии с другими народами реализовать совершенное
и универсальное единство. Русская идея - не что иное, как определенный
аспект христианской идеи. Однако идея эта далека от воплощения. Сказанное
относится к идеям других народов. Их воплощению в действительность России
мешают национализм, ложные монополистические претензии на полное и
единственное воплощение православием “истинной веры”, нетерпимость к другим
христианским (и нехристианским) конфессиям, нежелание искать путь к
“мировой церкви”. России еще предстоит, рассуждает Соловьев, продолжить
движение к “социальному освобождению”, который начался 19 февраля 1861 года
отменой крепостного права. “Тело” России свободно, но национальный дух ее
еще ждет своего 19 февраля, считает философ. Все его идеи актуальны и
сегодня. Например, описывая препятствия, стоящие на пути духовного
освобождения России, Соловьев отмечает: “Государственная идея, высокая сама
по себе и крепкая в державном источнике ее, в практике жизни приняла
исключительно форму “начальства”. Начальство сделалось все в стране”. Разве
не тоже самое мы видим в сегодняшней уже ”демократической” России?
Общие черты социально-исторических изысканий
Что можно сказать о Соловьеве как о философе в целом?
Во-первых необходимо отметить его необычайную склонность к понятийной
философии как в ее истории, так и в ее систематическом построении. Его
дарования в этой области не только равнялись многим выдающимся европейским
философам, но по силе эти дарований и по убедительности логики он превзошел
многих из них.
Во-вторых, понятийная философия у В. Соловьева всегда отличалась весьма
острым историзмом, при котором ни одна теория не отбрасывалась без разбору,
а, наоборот, всякое философское направление получало у него законное место,
органически вход в общечеловеческий прогресс мысли и жизни.
В-третьих понятийная философия имела для В. Соловьева настолько
самостоятельное значение, что, в сущности говоря, не нуждалась даже в
авторитете веры, что отнюдь не означало для В. Соловьева, что разум
исключал веру и откровение. Это значило лишь освобождение его от всяких
авторитетов и предоставление его полной свободе, что приводило его (разум)
в конечном итоге к тому же самому мировоззрению, которого требовал
авторитет веры. В идеале В. Соловьев мыслил себе такую понятийную систему
разума, которая вполне параллельна вере и откровению, но создается
собственными усилиями самого разума.
В-четвертых, вся теоретическая философия В. Соловьева обладает
удивительной особенностью. Она во многом совпадает со различными
философскими учениями, которыми изобилует человечество. Но при этом
философское рассуждение в теоретических вопросах мысли развивается у В.
Соловьева слишком искренне и убедительно, а также самостоятельно и
тончайшим образом критически, так что нет никакой возможности говорить о
каких-нибудь прямых заимствованиях у других мыслителей. Получается даже
исторический парадокс: В. Соловьев весьма близок ко многим философам, но он
мыслит настолько самостоятельно, что как будто бы этих философов не
существовало или как будто бы он с ними не был знаком. Но острая критика В.
Соловьевым многих зарубежных философов свидетельствует о том, что он не
только не был с ними знаком, но и умел находить у них такие особенности,
которые были для них уничтожающими. Но критика всегда подается у него в
тонах вполне спокойного и даже созерцательного раздумья.
В-пятых, при большой любви к абстрактно-категориальным операциям, при
такой, можно сказать влюбленности в чистую мысль В. Соловьев вовсе не
превратился в абстрактного систематика на всю жизнь, а, наоборот, оставался
им лишь в ранней молодости. Конечно, эти понятийные конструкции никогда не
отбрасывались В. Соловьевым целиком и полностью. Но уже с самого начала 80-
х годов его начинают волновать совсем другие вопросы, зачастую отнюдь не
философские. Для самого В. Соловьева, даже еще не достигшего
тридцатилетнего возраста, возникали совсем другие проблемы, которые в общем
виде мы можем назвать социально-историческими.
Вообще говоря, соловьевские социально-исторические убеждения настолько
оригинальны, что их нельзя подвести ни под какую, известную нам, социально-
историческую систему. Некоторые исследователи утверждают, что В. Соловьев
сначала был славянофилом, а потом стал западником. Однако схема эта никуда
не годится. Уже в магистерской диссертации В. Соловьев считает нелепостью
славянофильское призвание базироваться только на наивной вере и отрицать
всякий разум. Но эта же диссертация подвергла уничтожающей критике все
системы разума, бывшие на Западе, так что В. Соловьев считает и западных
философов выразителями не подлинной и истинной философии, а только
отвлеченных односторонностей, противоречащих истине в целом. Но опять-таки
в работе "Три силы" он представляет Россию как страну, в которой доподлинно
осуществляется истина, в противоположность бесчеловечному Востоку и
безбожному Западу.
Для общей характеристики социально-исторических исканий В. Соловьева
важно еще и то что он говорит о прогрессе. Учение об историческом прогрессе
у В. Соловьева имеет двойной смысл. С одной стороны, это - необходимость
перехода от одних исторических форм к другим, то есть необходимость конца
решительно всех отдельно взятых исторических эпох.
Думается, не лишним было бы сделать следующее замечание относительно
социально-исторических исканий В. Соловьева, которое сводится к тому, что у
нигде и ни в чем нельзя найти никакой одной логически неподвижной
понятийной системы или какой-нибудь схематической завершенности. Он не был
ни славянофилом, ни западником, а только постоянным искателем истины,
нисколько не стеснявшем себя логическими противоречиями. Он не был ни
консерватором, ни либералом, ни реакционером, ни революционером. Да, в
конце концов, можно сказать, что он не был ни идеалистом, ни материалистом.
В нем не было никаких ограничений, все рассматривалось непредвзято. Везде
это был соловьевец, в котором уживались самые разнообразные антиномии,
которые с обывательской точки зрения звучат как элементарные логические
противоречия. Это же касается, в частности, и его религиозных взглядов, как
теоретических, так и чисто личных.
Заключение
Таким образом, в философии Владимира Соловьева соединились, казалось
бы, несоединимые тенденции. Философия исходила из признания единосущного
начала, имеющего два полюса, каждый из которых равно значим и велик. Его
идеи поражают безоглядной верой в прогресс, в науку, в богоизбранность
русского народа наряду с глубоким ощущением нарастающей опасности гибели и
уничтожения. Соловьев призывает человечество опомниться и остановиться,
протянуть друг другу руки в понимании своего глубокого бытийного единства.
Может быть другими словами, можно сказать, что Соловьев философским языком,
объясняет и обосновывает традиционные христианские ценности и призывы.
Такие как “Все люди – братья”, “Бог есть любовь”, “Возлюби ближнего своего”
и т.д.
Идея всеединства - органического соединения максимально развитого
личностного начала с всеобщим, одухотворения материального, грубого мира по-
новому прочитывается в настоящее время, когда перед человечеством стоит
угроза самоуничтожения, когда разворачивается и углубляется экологический
кризис, не прекращаются политические баталии. Русская же идея чрезвычайно
важна сегодня, когда ведется поиск основ для духовного возрождения нации,
для отыскания ею нового мира в столь сильно изменившемся, но все-таки
цельном мире. Может быть есть смыл поискать ответы на самые злободневные
вопросы, стоящие пред сегодняшней Россией в работах великих
соотечественников непростительно надолго забытых? Если бы русские
чувствовали ту моральную ответственность перед Богом и историей, о которой
говорит Владимир Соловьев, то не было бы Чечни и много другого. Великие
идеи потому и велики, что они вечные. Идея национального возрождения на
основе глубоко воспринятой идеи ценности других культур и народов, поиск
таких способов объединения, которые не предполагали унижения, подавления,
порабощения одного народа другим, постепенное, медленное, естественное
движение к всеобщему единству - такой путь обозначил Владимир Соловьев для
России.
Список использованной литературы
1. В.С. Соловьев. Сочинения в двух томах. М., 1988-89 г.
2. Бердяев Н.А. Проблема Востока и Запада в религиозном сознании Владимира
Соловьева. Сборник первый о Владимире Соловьеве. М., 1911 г.
3. История философии. Запад-Россия-Восток. Часть 2, М., 1996 г.
4. В.В. Сербиенко. Жизнь и творческая эволюция Владимира Соловьева.
М., 1994 г.
5. А.Ф. Лосев. Владимир Соловьев и его время.
6. “Логос”, М., 1991 г. № 2. |
