Главная » Рефераты    
рефераты Разделы рефераты
рефераты
рефераты скачатьГлавная
рефераты скачатьАстрология
рефераты скачатьГеография и экономическая география
рефераты скачатьМеждународные отношения и мировая экономика
рефераты скачатьАстрономия
рефераты скачатьСтроительство
рефераты скачатьСхемотехника
рефераты скачатьФилософия
рефераты скачатьФинансы
рефераты скачатьФотография
рефераты скачатьИскусство
рефераты скачатьЛитература
рефераты скачатьФилософия
рефераты скачатьАстрономия
рефераты скачатьГеография
рефераты скачатьИностранные языки
рефераты скачатьРазное
рефераты скачатьАвиация и космонавтика
рефераты скачатьКриминалистика
рефераты скачатьКриминология
рефераты скачатьКриптология
рефераты
рефераты Информация рефераты
рефераты
рефераты

Культ научно-технического разума и его противники

Культ научно-технического разума и его противники

МГТУ им. Н. Э. Баумана

Реферат по философии

Тема:

Культ научно-технического разума и его противники

Студент: Гавриш

А.Н.

Группа: АК1-61

Преподаватель: Познер А.Р.

-2000-

Культ научно-технического разума и его противники

Наш век — это эпоха научно-технической революции, невиданного взлета

научной мысли. Социально-исторические предпосылки веры человека и

человечества в разум и науку в XX веке не менее, а более прочны и широки,

чем в предшествующей истории. Рациональное знание, в особенности научное,

стало важнейшей составляющей нововведений, кардинальных социально-

исторических преобразований, основной формой повышения производительности

труда и изменения всех форм человеческого бытия.

Сциентизм и антисциентизм

Научно-техническая революция, широко развернувшаяся во второй половине XX

века, породила не только проблемы и противоречия, но и надежды на то, что с

помощью новых научных дисциплин и новой техники будут наконец разрешены

трудные проблемы и противоречия человеческой жизни. Такие умонастроения

получили в наше время название «сциентистских» (от лат. scienlia — наука) и

«техницистских». Формы их были различны:

существовали разновидности «кибернетического», «генетического»,

«компьютерного» и т. д. техницизма и сциентизма. В свою очередь, различные

виды сциентизма положены в основание концепций индустриального,

постиндустриального, информационного общества, которые в 50—80-х годах

сменяли друг друга на арене идейной борьбы. Культ сугубо современного

научно-технического знания и был «новым изданием» культа разума.

В известном отношении культ научно-технического разума, «функциональной

рациональности» (понятие, введенное в обиход видными социологами и

философами XX века Э. Дюркгеймом и М. Вебером) в XX веке был взвинчен выше,

чем в эпоху классики. Влияние научно-технического разума на социальное

развитие, жизнь людей рисовалось как мощное и прямое. В 50—60-х годах — на

волне высокой экономической конъюнктуры — приобрела широкое влияние

концепция «общества всеобщего благоденствия», построенного на принципах

«рациональной эффективности».

Наиболее популярные в те времена западные авторы (У. У. Ростоу, Д. Белл и

др.), обещая «общество всеобщего благоденствия», полагались именно на взлет

и чуть ли не на чудодейственную силу научно-технического разума, на

«разумность», «научность» управления, на рост образовательного уровня

больших масс населения и т. д. Техницистские и сциентистские иллюзии

сплелись также с технократической утопией, с представлением о грядущей

власти (от греч. «кратос» — власть) компетентных научно-технических

специалистов, экспертов, то есть, собственно, с представлением о той же

безраздельной власти научно-технического разума.

Сторонники сциентистских и техницистских концепций в 50—60-е годы

поспешили даже назвать сроки исполнения своих сверх оптимистических

«предсказаний»: благоденствие, власть технократов «назначались» на 70—80-е

годы. Иллюзии были развенчаны. 70—80-е годы общество встретило невиданными

научно-техническими достижениями, повышением производительности труда и

уровня жизни в ряде стран, но и обострившимися проблемами и противоречиями,

которые привели ныне живущих людей на грань самого, пожалуй, опасного

кризиса в его истории. Исчезли ли сегодня техницистско-сциентистские,

технократические концепции? Отнюдь нет. Они, правда, заметно видоизменили

свою форму.

В 50—60-х годах сциентизм и техницизм выступали главным образом в виде

сугубо оптимистических представлений о настоящем и будущем. В последние

десятилетия сциентисты и техницисты раскололись на два лагеря. Одни,

разочаровавшись в возможностях науки и техники, но не усматривая других

равноценных им стимулов и механизмов социального прогресса, выдвигают идеи

своего рода умеренного, критического оптимизма или даже сциентистского

пессимизма. Другие, подвергая критике слишком благодушный сциентизм

прошлого, охотно указывая на социальные противоречия, конфликты,

прогнозируя их и в будущем, по-прежнему возлагают основные надежды на новую

волну научно-технического прогресса, на преобразующую роль знания, на

экономические изменения (хотя с большим вниманием, чем прежние техницисты и

сциентисты, относятся к политическим, духовно-нравственным и

гуманистическим факторам). Между концепциями индустриального,

постиндустриального общества и, например, новейшими концепциями

информационного общества существует несомненная преемственность — она

состоит как раз в верности методам и приемам техницизма, сциентизма. Снова

— и в «новейших» вариантах — утверждается культ разума и науки.

Приведем в качестве примера концепцию японского автора Е. Масуды,

изложенную в книге с названием, которое четко раскрывает упомянутую

преемственность: «Информационное общество как постиндустриальное общество»,

впервые опубликованную в 1986 году. Было бы принципиально неверно

недооценивать практическое влияние подобных концепций — именно они служат в

качестве своего рода «философии действия» при осуществлении

крупномасштабных научно-технических нововведений и связанных с ними

социальных преобразований. Е. Масуда был среди тех, кто разработал план-

прогноз информационного общества, который, по крайней мере в его научно-

технической и организационной части, был не без успеха реализован в Японии

и других индустриально развитых странах капитализма. Обычно такого рода

учения содержат в себе целые разделы, идеи и выводы которых представляют

немалый теоретический и практический интерес. Так, у Е. Масуды (а также у

авторов других концепций информационного общества — Д. Белла, А. Тофлера в

их последних работах, Дж. Нэсбита и др.) исходным является анализ

особенностей науки и техники на «информационной» стадии развития общества

(интеграция компьютера и средств телекоммуникации), а также выяснение

специфики информации как первоосновы новейшей научно-технической

деятельности. Преимущества и специфику информации Е. Масуда видит в том,

что она не исчезает при потреблении, не передается полностью при обмене

(оставаясь в информационной системе и у пользователя), является

«неделимой», то есть имеет смысл только при достаточно полном наборе

сведений, что качество ее повышается с добавлением новой информации.

Действительно, общество, научно-техническая, производственно-практическая,

теоретическая деятельность которого основана на оперативно накапливаемой,

разумно используемой информации, в принципе получает в свое распоряжение

ресурсы огромной значимости, доступные многократному и многостороннему

использованию, дальнейшему «возобновлению» в усовершенствованном виде и

быстрому созданию новых информационных систем. Информация — это, во-первых,

знание относительно нового типа, пригодное для дальнейшего использования, а

во-вторых, знание, производство, хранение и применение которого

действительно становится все более важной для общества деятельностью,

порождает соответствующие ему технико-организационные структуры.

Возрастающая роль информации и информационных систем — исторический факт,

лежащий в основании концепций информационного общества. Другой факт —

быстрое, поистине революционное воздействие «информационного разума» на

производство, управление, всю жизнь людей.

Е. Масуда обсуждает и ряд других реальных проблем: о формировании «новой

среды» жизни людей, имея в виду «компью-тополис» — город с такими

«информационными системами», как кабельное многоканальное телевидение; о

транспортной рельсовой системе пассажирских двухместных экипажей; об

автоматизированной доставке товаров; о новых компьютерных системах

здравоохранения и обучения; об автоматическом контроле за загрязнением

окружающей среды; о центрах научной, управленческой информации,

профессиональной ориентации и т. д. Надо отметить, что это не утопические

мечтания, а проекты, находящиеся в стадии эксперимента, реализации или

проектирования.

С научно-технической, организационно-управленческой точек зрения изучение

новейших концепций информационного общества представляет большой позитивный

интерес. Что же касается социально-философских предпосылок и выводов этих

концепций, то их общими чертами остаются техницизм и сциентизм, культ

«информационного разума», от прогресса которого опять ожидают прямого и

кардинального преобразования общественных отношений, в том числе отношений

собственности и власти.

Реакцией на сциентистские и техницистские утопии является усиление

антитехницистской, антисциентистской волны. Она, впрочем, на протяжении

всего XX века достигала достаточно высокой отметки. Развенчивание иллюзий

техницистско-сциентистского оптимизма вызывало и вызывает к жизни

«антиутопии».

В XX веке создано великое множество антиутопий. Немало известных

писателей работало в этом жанре — это Г. Уэллс, А. Франк, Э. Синклер, Дж.

Лондон («Железная пята»), К. Воннегут («Механическое пианино», в русском

переводе «Утопия 14»), Р. Брэдбери («451° по Фаренгейту»), братья

Стругацкие и др. Классическими считаются произведения Е. Замятина «Мы»,

английских писателей О. Хаксли «О дивный новый мир» и Дж. Оруэлла «1984

год». В них нарисованы резко критические образы «машинизированного»

будущего, отождествленного с тоталитарным государством, где наука, техника

доведены до совершенства и где подавлены свобода, индивидуальность.

Вымышленной Океанией в антиутопии Оруэлла управляет Большой Брат, который —

благодаря наисовершеннейшим техническим устройствам и службе надзора —

контролирует всех и вся. Океания — мир исполнителей, которых с детства

обучают в духе послушания, неспособности к самостоятельному мышлению, чему

служат специально сконструированные язык и идеология. А в них искореняются

словосочетания, подобные «политической свободе». И хотя в 1984 году

«орузлловский мир» в полной мере «не состоялся», немало западных авторов,

отодвигая «срок прихода Большого Брата», считают, что антиутопии еще станут

реальностью.

Создатели антиутопий вместе с техницистами и сциентистами, но существу,

исходят из идеи всевластия науки и техники, хотя не приемлют техницистского

оптимизма, заменяя его антитехницистским пессимизмом. Идейно-теоретические

основания техницистско-сциентистских и антитехницистских концепций, утопий

и антиутопий оказываются, таким образом, очень сходными. И только

эмоциональные оценки меняются на противоположные. Этими крайностями,

которые расходятся, но то и дело сходятся, немарксистские философия и

социология XX века чаще всего и оборачивались к миру социально-политических

дискуссий, к миру культуры. И все же никак нельзя сбрасывать со счетов роль

антиутопий как специфического вида социальной критики, как гуманистического

предостережения, обращенного к человеку и человечеству: смотрите, что может

произойти, если не контролировать развитие науки и техники, если во главу

угла не поставить потребности человека, его духовно-нравственные цели и

ценности.

Особого внимания заслуживает также и та сложная работа над проблемами

разума, техники, науки, которая шла в среде профессиональной философии. Она

подчас была малопонятна «со стороны», да не всегда и выливалась в ценные и

адекватные результаты. И все же вклад немарксистской философии XX столетия

в немалой степени состоит прежде всего в незавершенном и сегодня, не

лишенном противоречий и неясностей, но перспективном поиске нового

целостного образа человека и человеческого духа. А он включал в себя и

новое понимание рациональности вообще, научно-технической рациональности в

особенности. Постановка проблемы науки и техники, одним словом, была

включена в философию человека. Для понимания немарксистской философии XX

века очень важно подробнее рассмотреть совершенный ею «антропологический

поворот».

рефераты Рекомендуем рефератырефераты
     
Рефераты @2011