Контрольная: «Воры в законе»: преступное сообщество в СССР
Контрольная: «Воры в законе»: преступное сообщество в СССР
Тема № 15:
«Воры в законе»: преступное сообщество в СССР»
Введение. 3
Возникновение воровского сообщества. 3
Трансформация воровского сообщества. Воровские войны в 40-50 годы.. 5
«Воры в законе» в СССР в 60-70 годы.. 11
«Воры в законе» в СССР в 80-90 годы.. 13
Заключение. 15
Список использованной литературы: 16
Актуальность темы «воров в законе» как социально-криминологического явления,
прежде всего, обусловлено свойственным ей характером и исключительно высокой
степенью общественной опасности, наличием структурной организации.
Исследования профессиональной и организованной преступности в СССР условно
разделяют стадии возникновения и развития этого феномена во времени на
несколько ключевых этапов, выбирая наиболее значимые периоды в политической и
социальной жизни советского общества.
1 этап (30-е – 50-е г.г.) относится к сталинскому периоду, когда была
установлена жестокая диктатура, сформировалась система ГУЛАГа и зародились
каста «воров в законе».
2 этап (60-е – 70-е г.г.) относится к так называемому пост-сталинскому
периоду, при котором появились первые организованные преступные формирования
мафиозного типа ― прообразы современной организованной преступности.
3 этап (80-е г.г.) – «перестроечный» период, когда произошло окончательное
формирование современной организованной преступности в СССР.
Предшественники «воров в законе» в СССР появились почти сразу после
октябрьской революции 1917 года. Их возникновение было предопределено почти
трехвековой историей развития преступности и внутренней системой организации
преступного мира, который, культивируя свои традиции, обычаи и «законы»,
обеспечивал преемственную связь. Преступный мир быстро приспособился к новым
условиям диктатуры пролетариата. Политическое противостояние, хаос и
экономическая разруха резко усилили криминальные группировки, которые
использовались как для бандитизма и разбоев, так и в политических играх для
дестабилизации советской власти. В преступном мире того периода выделились
два основных направления. Первое ― уголовники с дореволюционным стажем;
второе ― политические оппоненты большевиков, вставшие на преступный
путь из идеологических соображений.
Первая категория была полностью ассимилирована в криминальной среде и только
продолжила в новых реалиях укоренившиеся традиции. Вторая категория не
располагала опытом и навыками преступников-профессионалов, однако сумела быстро
адаптироваться к новым условиям и, более того, вышла на лидирующие позиции в
уголовном мире. Этому способствовал тот факт, что эти лица были гораздо более
образованными и эрудированными, чем их дореволюционные оппоненты или сотрудники
правоохранительных органов, назначенные новой властью. В результате вектор
противодействия советской власти сместился от прямого вооруженного
сопротивления в сторону криминального «беспредела», организовываемого
молодежными преступными бандами, под руководством т.н. «жиганов» (в
дореволюционном преступном мире так именовались проигравшие в карты
заключенные).[1] Члены групп, которыми
управляли «жиганы» именовались «шпаной». «Жиганы» позаимствовали традиции и
обычаи старого криминального мира и приспособили их к новым реалиям. Они
активно и эффективно совершенствовали свои правила и культивировали их среди
достаточно большой массы населения. При этом «жиганы» демонстративно
подчеркивали свое отличие от большинства криминального мира, заключавшееся в
политической подоплеке преступного их поведения и в ограниченном наборе
специальных правил.
Правила или законы, созданные «жиганами», были направлены на организацию
идеологической оппозиции новому политическому режиму и заключались в:
- запрете на выполнение какой-либо работы для блага общества;
- запрете на обзаведение официальной семьей;
- запрете на участие в военных действиях с оружием в руках для
защиты государства;
- запрете на процессуальное сотрудничество с официальными властями –
в качестве потерпевшего или свидетеля;
- обязанности вносить деньги в общую кассу.
Эти правила стали по существу первым шагом для формирования новых традиций и
обычаев, которые, наряду с традиционными атрибутами (татуировки, жаргон,
жесты), эмоциональными элементами (песни, проза и рассказы) и определяли
облик профессионального преступника.
В результате жесткой внутренней конкуренции, преступный мир по существу был
расколот на старорежимных, придерживавшихся традиционных преступных обычаев
криминалов, и «жиганов». Кризис борьбы за власть продолжался в 20-30-е годы и
привел к кардинальным изменениям в преступном мире. Нижние ряды криминальной
иерархии, которые управлялись «жиганами», называющие себя «урками», перестали
подчиняться лидерам, и между ними вспыхнула настоящая война за передел
власти. После нескольких кровавых столкновений, «урки» и поддерживающие их
воры победили и начали устанавливать новые нормы поведения для криминального
мира на основе дореволюционных и новых традиций. В результате синтеза, был
создан неформальный «воровской закон», регулирующий нормы поведения в
криминальной среде, который адекватно отражал реалии существующей социальной
системы, как объективной реальности. Иными словами, был разработан и
утвержден неписаный воровской закон, который полностью освободился от
идеологии и романтики и был основан на традициях преступного мира и мерах
противостояния режиму ГУЛАГу. Придерживающиеся этого закона лидеры
преступного мира стали называть себя «ворами в законе».
Суммируя изложенное можно сделать вывод, что «воры в законе» это феномен
советского периода, который утвердился в начале 30-х годов. Звание «вора в
законе», как бы символизирует принадлежность к высшей касте в криминальной
иерархии СССР, относя всех других преступников к различным, но более низким
категориям, находящимся «вне закона», но подчиняющихся его основным
постулатам.
После появления в начале 30-х «воры в законе» быстро закрепились на правах
лидеров во всех системе ГУЛАГа и во многом определяли систему взаимоотношений
в лагерях и тюрьмах, что не могло не стать причиной недовольства центральной
власти, которая увидела в этом идеологическую подоплеку.
В августе 1937 года руководство исправительных учреждений получило приказ Н.
И. Ежова, в соответствии с которым требовалось подготовить и рассмотреть на
«тройках» дела на лиц, которые «ведут активную антисоветскую, подрывную и
прочую преступную деятельность в данное время». Основной удар обрушился и на
криминальную элиту. Всего на основании этого приказа в лагерях НКВД было
расстреляно более 30 тысяч человек, большинство из которых были лидерами
воровского сообщества. Однако, несмотря на жесточайшие репрессии, сообщество,
«воров в законе» продолжало крепнуть и представляло потенциальную силу в
преступном мире. В 40-е годы количество воров достигало десятка (возможно,
более) тысяч человек, а вместе с окружением («блатными») ― 40-50-ти
тысяч человек. Такое количество авторитетов оказалось явно излишним даже для
гипертрофированной лагерной системы, которая перед второй мировой войной
охватывала около 3 миллионов заключенных, что привело к возникновению новой
напряженности в воровской среде.
Война с фашистской Германией только усилила противоречия между ворами,
которые к тому времени проявились в открытом противостоянии. Причиной
окончательного раскола стала объявленная в начале войны инициатива властей об
освобождении от наказания лиц, которые пожелают искупить свою вину на фронтах
Великой отечественной войны, в том числе и «воры в законе». В первые же дни
свое согласие воевать изъявили 420 тысяч человек, более четверти всех
заключенных, а к середине войны таких было уже около миллиона. На фронте воры
служили в так называемых «штрафных батальонах» и использовались на самых
трудных участках сражений, под контролем войск НКВД, которым был дан приказ,
в случае чего «стрелять в спину».
Другая часть воров была категорически против участия в войне и отказалась
изменить воровским правилам. Сохранять приверженность к воровским традициям и
отказываться служить в армии тогда было очень трудно, так как сразу после
начала войны в лагерях начался настоящий психологический прессинг,
распространяемый в виде слухов о том, что все неоднократно судимые будут
вывезены на Север и ликвидированы, как в 1937 – 1938 годах. В лагерях стали
происходить вооруженные восстания, которые организовывались доведенными до
отчаяния заключенными. Одна из повстанческих организаций сформировалась на
лагерном пункте «Лесорейд» Воркутинского ИТЛ НКВД в январе 1942 года, но была
скоро разгромлена с большим количеством жертв. Выступления заключенных
возымели свои законодательные последствия. В феврале 1942 года властями была
введена инструкция, в соответствии с которой упрощалась процедура применения
оружия против заключенных, даже в случаях их отказа приступить к работе после
двукратного предупреждения. Такой закон не оставлял ворам альтернативы: либо
работать, либо быть расстрелянным за неповиновение. Завязалась тяжелая борьба
воров с администрацией лагерей за свои принципы. Менее стойкие воры, которые
поддались давлению и начали работать, были исключены из воровского
сообщества.
За период Великой отечественной войны 1941-1945 годы, количественный состав
воровского сообщества существенно сократился. Многие воры погибли на фронтах,
а значительное количество ― было ликвидировано в стычках с властями.
Однако сразу после войны ряды воров в тюрьмах и лагерях стали вновь
пополняться. Многие из тех воров, кто воевал и выжил, стали возвращаться
места лишения свободы и пытаться вновь интегрировать в преступную среду.
Криминальный мир во главе с ворами, которые не изменили «вере» и не воевали
на стороне государства, резко воспротивились возвращению воров-фронтовиков в
ранг «полноценных воров» и стали называть их продажными «суками». Между этими
группами воров началось жесткое противостояние, которое было названо «сучьей
войной».
Для восстановления в своих правах и привилегиях, «ссученные» воры стремились
оправдать в глазах криминального сообщества свое участие в войне, как
форс-мажорного обстоятельства и добивались внесения в воровской закон поправки,
разрешающей при определенных обстоятельствах, (например в военное время)
сотрудничество с властями. Такая поправка давала возможность реабилитировать
себя и легитимировать свой статус в рамках воровского закона.
[2] Другие воры жестко оппонировали эту инициативу, стремясь не допустить
конкурентов на вершину криминальной пирамиды.
Советские тюремные власти умело использовали «сучью» войну и, действуя путем
стравливания различных группировок воров, смогли существенно ослабить
криминальное сообщество. Кровопролитие продолжалось до тех пор, пока
ортодоксальные воры не согласились изменить воровской закон и разрешить, при
определенных условиях, сотрудничество воров с администрацией и государством
(в частности, во время войны). Наряду с этим, в местах лишения свободы ворам
было разрешено работать в различных службах, например парикмахерами, чтобы
помогать другим ворам, а также иметь доступ к бритвам, ножницам и другим
колюще-режущим предметам.
Тем не менее, несмотря на достигнутые компромиссы, возникшие в послевоенные
годы в среде «рецидивистов-законников», противоречия продолжали усугубляться,
что было обусловлено двумя основными факторами. Во-первых, процессом
неконтролируемого разрастания криминального сообщества за счет интенсивного
пополнения из числа беспризорных и осужденных за тяжкие преступления,
характерного для военного времени. В этой связи обычная воровская касса
(общак) перестала удовлетворять потребности «воров в законе», вследствие чего
они были вынуждены повысить размер взимаемых с осужденных дани с 1/3 до 2/3
их заработка. Усиление эксплуатации со стороны воров привело к возмущению и
открытому неповиновению основной массы осужденных («мужиков»), среди которых
появились свои лидеры. Во-вторых, возникновением в лагерях новых криминальных
группировок, которые пополнялись за счет осужденных за бандитизм, измену
Родине и иные тяжкие преступления, число которых в военные и послевоенные
годы было значительно увеличено. Эти группировки стали заимствовать у «воров
в законе» неформальные нормы поведения, облагать осужденных данью. Такие
группировки называли «отошедшими» или «польскими ворами».
Наиболее значительный раскол в воровском сообществе произошел во второй
половине 50-х, когда к «отошедшим» было причислена большая часть классических
воров. По существу это были те же «законники», объединившиеся в другую
группировку. Так, в документах МВД СССР того времени отмечалось, что в среде
воров-рецидивистов, составляющих ядро уголовно-бандитствующих элементов,
действительно происходит расслоение: от их основной массы, именующей себя
«ворами в законе», постоянно отходят «провинившиеся», оставаясь в сущности
своей теми же уголовниками-рецидивистами. Поэтому факт расслоения имеет
место, с этим нельзя не считаться.
Между указанными группировками среди осужденных, происходила жестокая борьба
за лидерство и за право обладания общей кассой, которая нередко переходила в
физическое истребление друг друга. «Отошедшие», по данным В. Ветлугина,
отказывались входить в зону, где лидировали «воры в законе», утверждая, что
«воры их режут, жгут и гнут». Вместе с тем, «отошедшие» сами стали быстро
утверждаться в своих правах, чему способствовала некоторая гибкость их
поведения в отношении государства. С одной стороны, они придерживались
выгодных для себя воровских «законов», с другой ― не отказывались
работать, вступать в контакт с администрацией ИТЛ и даже быть активистами.
Поэтому администрация некоторых ИТЛ признала «отошедших» позитивным
формированием и стала оказывать им некоторое содействие в борьбе с «ворами в
законе». Вражда между группировками использовалась работниками ИТУ как
благоприятное условие для проведения профилактических и оперативных
мероприятий по разложению воровского сообщества.
Следует отметить, что усилению позиций «отошедших» способствовали отсутствие
единства в самой группировке «законников». Поводом к этому послужило принятие
Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об усилении
уголовной ответственности за хищения». В соответствии с Указом резко возросли
санкции за имущественные преступления, а правоохранительным органам было
предписано активизировать свою деятельность. Этот Указ в воровской среде был
назван «черной бумагой», так как после него многие воры были убиты в
столкновениях с милицией или брошены в тюрьмы, что заставило профессиональных
преступников серьезно задуматься над смыслом воровской «идеи».
Принимаемые властями меры, с одной стороны, усилили отход преступников от
воровских традиций, а с другой ― привели к значительной концентрации
преступных авторитетов в местах лишения свободы. Оба эти обстоятельства
способствовали ускорению процесса разложения группировки и вражды между
самими ворами, обусловленных борьбой за право обирать заключенных. На
воровских сходках в местах лишения свободы часто пересматривалось «правовое»
положение членов группировки. Причем изгнанные из нее сразу же переходили к
«отошедшим» и включались в борьбу против своих недавних собратьев по
воровской «идее».
Необходимо отметить, что уже в первой половине 50-х годов работники мест
лишения свободы смогли целенаправленно организовывать работу по разложению
группировки воров в законе и достигли значительных успехов.
Распад воровского клана в середине 50-х годов сопровождался возникновением в
местах лишения свободы более мелких сообществ заключенных. В аналитических
документах органов внутренних дел отмечалось, что все мелкие группировки
возникали в среде «отошедших» и между ними не было никаких существенных
различий. Кроме того, все они в равной степени соперничали с «ворами в
законе» за распределение влияния и привилегий в местах лишения свободы,
позволяющих вести паразитический образ жизни и эксплуатировать других
заключенных. Поэтому следует согласиться с исследователями, которые
опровергают существование множества самостоятельных группировок типа «воров в
законе» и выделяют только две: «воры в законе» и «отошедшие».
В соответствии с законодательством того времени эти антагонистически настроенные
группировки содержались в одних и тех же лагерях и война между ними «на
истребление» активно продолжалась до середины 50-х годов. Ситуация изменилась
после того, как в 1955 году в СССР были приняты новые законодательные акты по
реорганизации исправительно-трудовых лагерей в исправительно-трудовые колонии и
были установлены три режима содержания преступников: общий, облегченный и
строгий.[3] Благодаря этой реформе,
администрации удалось развести враждующие кланы по отдельным специальным
колониям.
В 1958 г. Верховный Совет СССР утвердил Основы уголовного законодательства
Союза СССР и Союзных Республик, содержащие ряд норм, изменивших
исправительно-трудовое законодательство. 9 сентября 1961 г. Президиум
Верховного Совета РСФСР указом N 154/3 утвердил «Положение об исправительно-
трудовых колониях и тюрьмах МВД РСФСР». Указанные нормативные акты
предусматривали создание колоний четырех видов: общего, усиленного, строго и
особого режима.
Введение в ИТК нового «особого» режима стало еще одной попыткой государства
полностью ликвидировать клан «воров в законе». В соответствии со п. 25
Положения исправительно-трудовые колонии особого режима являлись местом
отбывания наказания в виде лишения свободы для особо опасных рецидивистов и
преступников, которым смертная казнь в порядке амнистии или помилования
заменена лишением свободы. В ИТК особого режима заключенные содержались в
условиях строгой изоляции и помещениях камерного типа и использовались, как
правило, на тяжелых работах.
Были разработаны инструкции, запрещающие начальникам колоний перевод воров из
ИТК в ИТК. Через год в 1956 году МВД СССР образовало экспериментальную
колонию ИТК-6 в г. Соликамск, именуемую в народе «Белый лебедь», где
содержались только «воры в законе». Эта колония действовала до конца 80-х.
В конце 50-х г.г. после проведения ряда успешных операций. правоохранительные
органы СССР отрапортовали об окончательном разрушении преступной организации
«воров в законе». Это было стимулировано политическими установками ЦК КПСС во
главе с Н. С. Хрущевым, который объявил об окончательной победе социализма и
построении коммунизма к 80-тому году. В связи с этим правоохранительные
органы СССР были подвергнуты кардинальным изменениям, приведшим к массовым
увольнениям и ослаблению их влияния на криминальный мир. Администрация ИТУ,
ориентируясь на задачу по быстрому достижению положительных результатов в
деле перевоспитания криминалов, стала без серьезной подготовки и должного
контроля активно поддерживать преступников, только внешне демонстрирующих
отход от преступного сообщества, традиций и обычаев преступного мира.
Пользуясь таким покровительством администрации, эти криминалы, обычно из
«отошедших», путем выдвижения своих авторитетов, навязывания собственных
законов и присвоения функций хранителей воровских традиций и обычаев быстро
набрали силу и установили жесткий контроль над преступным сообществом.
Представители же традиционных «воров в законе» были вынуждены отказаться от
лидирующих позиций и раствориться среди других групп заключенных. Большинство
из них ассимилировалось в группе «мужиков», самой многочисленной в тюремной
иерархии современного преступного мира.
Суммируя изложенное, можно констатировать, что, несмотря на самые «драконовы
меры» и трансформацию основополагающих принципов, основной костяк «воров в
законе», смог не только выжить, но и отлично адаптировался в новых
политических и экономических условиях пост-сталинского государства. Конечно,
это были не те «воры в законе», которые лидировали в лагерях ГУЛАГа 30-40
годах, но их высокая общественная опасность и приспосабливаемость сохранились
и в следующих генерациях этого института ХХ века.
Формирование современной субкультуры криминального мира напрямую связано с
реформами Хрущева, направленными на полное уничтожение преступности в нашей
стране. Оно было прямым следствием таких нововведений периода “оттепели”, как
полная закрытость пенитенциарных учреждений, увеличение численности
заключенных в одном ИТУ, ориентация на лагерный тип пенитенциарных
учреждений, дифференциация, приводящая к созданию искусственных социальных
групп с крайне однородным составом членов группы по возрасту, полу,
жизненному опыту, психологическим характеристикам и установкам. Кроме того,
латентная часть «айсберга» (имеются в виду способы управления массой
заключенных) затронула ценностную сферу личности заключенных и вызвала
патологическую реакцию традиционной культуры, которая к тому времени
продолжала функционировать на уровне индивида и малых групп. Успешному
распространению складывающейся субкультуры по всей территории СССР,
закреплению инноваций воровского закона от Прибалтики до Приморья
способствовали перенаселенность пенитенциарных учреждений, постоянные
перемещения огромных масс заключенных из одного региона в другой.
Еще одним последствием социально-культурных трансформаций, происшедших в ходе
правовой реформы 1958-1961 гг., является атмосфера конфронтации между
администрацией и заключенными, определяющая весь блок вторичных проблем,
таких, как наличие постоянных дестабилизирующих факторов в деятельности
пенитенциарных учреждений, эксцессов (захваты заложников, бунты, массовые
акции протеста и т.п.), существовавших на протяжение четырех последних
десятилетий, но ставших достоянием гласности только в последние 10 лет.
Психологическая атмосфера, сложившаяся в пенитенциарных учреждениях в
результате появления тюремной субкультуры и реакции на нее администрации,
напоминает ситуацию с вынужденным совместным проживанием на одной территории
несовместимых по культурным установкам групп. В условиях перманентной
«холодной войны» говорить о возможности конструктивной работы по исправлению
заключенных или даже нормального функционирования учреждений было трудно.
Становление и распространение тюремной субкультуры вызвало последствия,
выходящие за рамки чисто пенитенциарных проблем. Прежде всего это привело к
криминализации общества, росту профессиональной и организованной
преступности, в частности, к возрождению в середине 70-х годов клана «воров в
законе», практически уничтоженного в конце 50-х ― начале 60-х годов.
Отчасти это произошло из-за распространения тюремной субкультуры, (а с нею и
криминальных установок) среди населения, отчасти потому, что нынешние тюрьмы
и лагеря стали постоянным источником, подпитывающим существующие и
возникающие криминальные структуры.
Немаловажную роль в возрождении института «вора в законе» сыграло внедрение в
деятельность правоохранительных органов в 60-80 годах политико-
волюнтаристского лозунга «о возможности полного искоренения преступности в
СССР» и якобы достижении ликвидации профессиональной и организованной
преступности в стране принизили роль правоохранительных органов в борьбе с
правонарушениями. Все сводилось к блистательным бумажным отчетам, к
планированию падения преступности. На самом деле в обществе набирало силу
падение нравов. Оперативно-розыскную деятельность оперативных аппаратов МВД
нивелировали до простейших форм и методов работы. Из ведомственных документов
были исключены такие понятия, как «вор в законе», «уголовно-бандитствующий
элемент», «бандформирование» и т.п. Исключение из нормативных документов
вышеназванных и других подобных терминов и понятий, а также проведение
реформы уголовного законодательства предопределили аморфность служебной
деятельности правоохранительной системы в отношении «воров в законе» и других
лидеров преступной среды.
Таким образом, можно констатировать, что недобросовестная оценка особо
опасных лидеров преступной среды, неблагоприятная социально-экономическая и
социально-политическая ситуация в стране в 70-80-х годах и, как следствие,
ослабление наступательности в борьбе с «ворами в законе» со стороны
государства оказались для них своеобразной социальной передышкой, которая
привела к реанимации и самому широкому распространению «криминально-
негативной» идеологии и стимулировала рост «воровского» движения.
По мнению многих исследователей в начале 70-х в СССР уже появились все
необходимые предпосылки для появления и разрастания теневой экономики и
криминального предпринимательства, так как спрос населения на многие предметы
первой необходимости оставался неудовлетворенным, а правительственная элита и
правоохранительные органы завязли в коррупции.
Благодаря сращиванию с дельцами теневого бизнеса произошло заметное усиление
касты «воров в законе» и быстрое разрастание количественных показателей
профессиональной преступности. У «воров в законе» появились значительные
материальные средства и они перестали зависеть от воровского «общака». Многие
воры стали вести роскошный образ жизни: посещать дорогие рестораны,
пользоваться личными автомобилями, носить дорогую одежду, пользоваться
успехом у красивых женщин и обладать другими атрибутами влиятельных и
респектабельных личностей.
В этот период молодежь стала особенно увлекаться воровской романтикой
(наиболее привлекательными были мифы о воровской доблести, честности, блатные
песни, фольклор), а сами «воры в законе» стали рассматриваться как надежные
посредники для возвращения похищенной собственности (автомобилей),
справедливые арбитры в конфликтах (разборках) и защитники от криминального
«беспредела».
Вышеизложенное позволяет сделать вывод, что, несмотря на ужесточение методов
по борьбе с преступностью, в 60-70-е годы в СССР произошло окончательное
формирование организованных преступных кланов нового типа, которые объединили
в себе профессиональных преступников, представителей теневой экономики,
покровительствующих им чиновников самого высоко уровня и коррумпированных
сотрудников правоохранительных структур. Профессиональные криминальные
группировки, возглавляемые «ворами в законе», также окончательно заполнили
свою социальную нишу и их функции распределились как в общеуголовной
преступной деятельности, так и в сотрудничестве с «теневиками».
В этот период в уголовной среде выделялись две категории «воров в законе».
Первые - поддерживающие «воровскую идею и обычаи прошлого, и считающие себя
хранителями «воровской идеи». В этом идейном духе они воспитывали
приближенное молодое поколение правонарушителей. Вторые - хотя и относящие
себя к приверженцам «идеи», однако лоббирующие реформы, т.е. внесение в
традиции и обычаи преступного образа жизни значительных поправок и требующие
соблюдения новых законов уголовной среды. Следует отметить, что, несмотря на
некоторые расхождения в «идейных» позициях, обе категории обладали равным
авторитетом, конфликты между ними на этой почве возникали редко.
Изменения в деятельности и социальном статусе «воров в законе» требовали
новых корректив в воровских законах, что в свою очередь могло быть решено
только на всесоюзных воровских сходках.
В 1982 году, в Тбилиси состоялась большая сходка воров, на которой
обсуждались вопросы необходимости трансформации воровского сообщества в
современном мире и увеличении участия воров в экономической и политической
жизни в СССР.
На сходке большую активность проявили грузинские воры в законе, которые
предложили криминальному сообществу заняться контролем теневого бизнеса и
установить коррупционное сотрудничество с государственными структурами, т.е.
перенять американскую модель организованной преступности. Главный инициатор
этих изменений был грузинский "вор в законе" Джаба Иоселиани, который
обосновывал необходимость этих шагов новыми возможностями для пополнения
воровской казны и усиления позиций воров в государстве. Основная масса "воров
в законе" не смотря на протесты некоторых авторитетов, приняли эти изменения
и одобрили их. Данная сходка положила начало быстрому внедрению
профессиональных преступников во все сферы жизни советского общества, в том
числе политику, исполнительную власть и бизнес.
В период перестройки и событий, связанных с драматическим распадом СССР
криминальный мир, а с ним и воровское сообщество претерпели кардинальные
изменения.
Мощным импульсом для усиления влияния воров в законе во всех сферах общественной
жизни стало принятие Закона «О кооперации», которым в СССР была допущена
частная экономическая (предпринимательская) деятельность.
[4] С этого времени произошел подъем на поверхность воротил теневой
экономики, которые начали небывалый «отмыв» и легализацию преступно добытых
средств. Не случайно же до 60% кооператоров имели криминальное прошлое, т.к.
оказались ранее судимыми за различные виды преступлений. Эта группа
«бизнесменов» в самом корне дискредитировала кооперативное движение, внедрила
недобросовестную конкуренцию и монополизирована рынок. Пропорционально
накоплению капитала новоявленными бизнесменами развивались рэкет и коррупция.
Данные, имеющиеся в распоряжении правоохранительных органов, свидетельствуют
о том, что за два последних десятилетия система профессиональной преступности
в нашей стране фактически развалилась.
В ходе процесса дезинтеграции воровского сообщества резко дистанцировались от
воров как таковых «воры в законе» как лидеры преступных объединений. Свои
прямые обязанности они уже, как правило, не выполняли, и даже отступили от
некогда незыблемых правил поведения вора: не работать, не иметь семьи, не
роскошествовать, не участвовать в наркобизнесе и т.п. Постепенно преступные
объединения, возглавляемые «ворами в законе», стали формироваться по образу и
подобию организованных преступных группировок и насыщаться в «кадровом»
смысле отнюдь не ворами, но типичными боевиками; в «общаки», держателями
которых были «воры в законе», стали платить уже не воры, а бизнесмены и
представители организованной преступности. На сегодняшний день практически
все известные «воры в законе» занимаются организованной преступной
деятельностью.
Таким образом, институт «воров в законе» изжил себя как координирующая
воровской мир сила и стал составной частью общей системы организованной
преступности.
- Водолазский Б. Ф., Вакутин Ю. А. Преступные группировки. Их
традиции, обычаи, «законы»: (Прошлое и настоящее). – Омск, 1979.
- Глонти Г., Лобжанидзе Г. Профессиональная преступность в Грузии
(воры в законе): Монография. – Тбилиси, 2004.
- Гуров А. И. Красная мафия. – М.: Самоцвет, МИКО «Коммерческий
вестник», 1995.
- Гуров А. И. Криминальный профессионализм и борьба с ним. - М., 1983.
- Советское исправительно-трудовое право. – М., 1983.
- Топильская Е. В. Организованная преступность. – СПб.: Издательство
«Юридический центр Пресс», 1999.
[1] Гуров А. Криминальный профессионализм и борьба с ним. - М., 1983. - с.84
[2] Водолазский Б. Ф., Вакутин Ю. А.
Преступные группировки. Их традиции, обычаи, «законы»: (Прошлое и настоящее). –
Омск, 1979. – с 5-12.
[3] Советское исправительно-трудовое право. - М., 1983. - с.50
[4] Закон СССР “О кооперации в СССР”. - М.: Юридическая. лит., 1988. . |
