Сопоставительный анализ баллад В.А. Жуковского "Людмила" и "Светлана" - (реферат)

Сопоставительный анализ баллад В.А. Жуковского "Людмила" и "Светлана" - (реферат)

Дата добавления: март 2006г.

    Сопоставительный анализ баллад В. А. Жуковского
    “Людмила” и “Светлана”

Данные две баллады –замечательный пример того, как различно можно представить один сюжет, оставляя, тем не менее, произведения взаимодополняющими, хотя они могут читаться и как самостоятельные. В обоих произведениях мотив мертвого жениха является основным, но несет различную смысловую нагрузку. На такой вывод наталкивает уже сама форма произведений, место этого сюжета в общей композиции: в "Людмиле" мертвый жених, увозящий девушку за собой в могилу– реальность, в "Светлане" –сон, не влияющий на действительность. Т. е. композиционно рассматриваемый сюжет в “Людмиле” - основной и единственный, в "Светлане"–примерно рассказ в рассказе, и рассматривать его в отрыве от всей баллады не следует. Но, тем не менее, даже если мы проследим образы только этой сюжетной линии, оставив “реальный” план “Светланы” и обратившись только ко сну героини, и сравним их с образами, появляющимися в “Людмиле” (с момента приезда жениха), то даже на уровне символов почувствуем различное настроение двух переводов одной немецкой баллады. И там, и там, казалось бы, обстановка не из приятных: “мрачный лес”, ночь, престранное поведение жениха (в "Людмиле" он говорит загадками о своем “уединенном доме”, в "Светлане" вообще “бледен и унылый”). Но в "Светлане" появляется “голубочек белый”, классический символ чистоты, и читатель уже понимает, что участь Светланы не будет так печальна, как Людмилы. По роли “голубочка” в происходящем (лишает силы угрожающего девушке мертвеца) легко можно заключить о его противоположности силам тьмы, представленным в образе мертвеца, и о близости к богу, об ангельской его природе (ведь он появляется именно для спасения девушки, и он гораздо могущественнее мертвеца). Соответственно, Бог и вообще проблема божественной предопределенности играют не последнюю роль в балладах, но, если Светлана сталкивается с силами и света, и тьмы, причем сама она ближе к свету, то Людмила практически по доброй воле отдается во власть Дьяволу. К тьме (в Ад) Людмилу ведет непокорность, противопоставление себя Создателю (здесь я употребляю “Создатель” в прямом смысле–тот, кто создал мир, людей, и, естественно, распоряжается судьбами живущих, т. к. именно при таком раскладе абсолютно ясна бессмысленность требований). Бог в этой балладе ("Людмила") не появляется, но его присутствие ощущается настолько, что можно даже обрисовать этот образ: во-первых, он, согласно христианской религии, “правосуден”, а во-вторых, “зла не творит”. Он в любом случае на стороне человека: Людмила сама выбирает себе путь: “Расступись, моя могила; гроб, откройся; полно жить”, обосновывая свой выбор: “с милым вместе– всюду рай”, и Бог идет ей навстречу –он милосерден и (хотя, возможно, здесь я слишком человек XX века) верит в людей. Перед нами переосмысление понятий Рая, Ада, Бога человеком в сиюминутном страстном порыве: “Что, родная, муки ада? Что небесная награда? С милым вместе– всюду рай; с милым розно –райский край безотрадная обитель. Нет, забыл меня спаситель! ” - налицо разница между человеческим и божественным понятием о счастье. Если божественное счастье– категория абсолютная, то требуемое Людмилой –сиюминутное. Это осознает мать Людмилы, не ослепленная страстью: “Дочь, воспомни смертный час; кратко жизни сей страданье; Рай– смиренным воздаянье, Ад –бушующим сердцам”, - и дает дочери разумный совет: “Будь послушна небесам”. Людмила, уже сделав выбор (хотя, по-видимому, не совсем понимая, чего требует: судя по дальнейшим событиям, она хотела видеть живого жениха рядом с собой в мире живых, а не себя умершей рядом с мертвым), не слушает мать, и в итоге остается с любимым. Трудно сказать однозначно, раскаялась ли Людмила в своих безрассудных желаниях, увидев милого в гробу, хотя вид его был ей “страшен”, но что Бог сожалеет о ней, можно заключить с уверенностью: когда Людмила, каменея, “пала мертвая на прах”, в небесах раздаются “стон и вопли”. Печаль о попавшей в Ад по своему безрассудству душе–так мне представляется этот “стон”, а что душа Людмилы попадает в Ад, где обрекается на вечные муки, с известной долей истины можно заключить из “визга и скрежета под землею”. Финальный хор “усопших из могил”, исходя из сказанного, можно интерпретировать как свидетельство о том, что Бог идет навстречу человеку: “Твой услышал стон творец”. Смерть Людмилы (“час твой бил, настал конец”) не божественное наказание за ропот на создателя, но результат исполнения желания Людмилы и, следовательно, аргумент в пользу тезиса “смертных ропот безрассуден”. Итак, человек вправе решать, но его решения безрассудны и обрекают его на вечную муку, тогда как судьба, данная богом, ведет к абсолютному счастью. Баллада "Светлана", являясь продолжением темы, подтверждает этот вывод, причем в свете моей интерпретации “Людмилы” вывод Жуковского: “Лучший друг нам в жизни сей вера в провиденье. Благ зиждителя закон: здесь несчастье– лживый сон; счастье–пробужденье”, - обретает не только прямой смысл, вытекающий из сюжета баллады "Светлана", но и широкий скрытый. Так, “вера в провиденье” не обретает мотивировки в сюжете этой баллады: “белый голубок” не проявление божественного милосердия, т. к. он появляется и спасает героиню в ее сне, а собственно сюжет (гадание– дурной сон –свадьба) не дает простора для характеристики божественного промысла. Но, зная первый перевод “Леноры” - "Людмилу", мы легко связываем “веру в провиденье” с неверием и желанием решать самой свою судьбу Людмилы, и так или иначе делаем выбор в пользу судьбы, данной Богом, понимая бессмысленность человеческих решений в глобальных вопросах жизни и смерти (хотя за человеком, бесспорно, остается право выбора). Далее– в свете "Людмилы" строки “здесь несчастье –лживый сон; счастье - пробужденье” являются не просто кратким повторением сюжета, но приобретают символический смысл: жизнь земная с ее бедами как сон, а жизнь после смерти в раю как пробуждение. Т. е. обречение души Людмилы на муки является закономерным, т. к. она сама выбирает суетное, мгновенное, тем самым перечеркивая для себя вечное. Что до образа Светланы, то он в связи с темой судьбы представляется бледнее образа Людмилы, скорее как дополнение к последнему. "Светлана" как бы выражение истины о том, что что бы не случалось, в итоге все будет благополучно; эта баллада уже оптимистического характера. Итак, исходя из всего сказанного, баллады следует скорее рассматривать как взаимодополняющие, а не самостоятельные произведения, а основным конфликтом следует считать не конфликт между человеком и Богом, но внутренний конфликт человека между разумом, верой, с одной стороны, и спонтанным чувством, с другой. Основной проблемой произведений является проблема самостоятельного выбора личности.

Оценивая баллады с позиции наличия в них канонических элементов, мы обнаружим, что Жуковский придерживался правил. В обеих балладах есть четко выраженный сюжет, диалоги (в "Людмиле" между героиней и женихом, героиней и матерью; в "Светлане" между девушками в экспозиции), монологи героинь, рефрены: в "Людмиле" это строки “Светит месяц, дол сребрится, мертвый с девушкою мчится; путь их к келье гробовой. Страшно ль, девица, со мной? ”, “Близко ль, милый? Путь далек” и др. , в "Светлане"–“бледен и унылый”. В обеих балладах основной сюжет сопровождается картинами природы, отражающими настроение героинь.